В последнее время обострилась борьба за ресурсы Арктического региона, в частности, именно здесь хранятся крупнейшие в мире запасы нефти и газа. При этом зачастую в стороне остаётся жизнь людей, которые исконно населяют эти земли. О том, какие изменения происходят с коренными народами Арктики, в интервью «Бизнесу России» рассказала руководитель проекта Avannaa Галя Моррелл.

– В чём специфика ваших исследований, чем вы занимаетесь в Арктике?

– Наша экспедиция называется Avannaa, что по-гренландски означает «север». Мы путешествуем по самым северным населённым пунктам мира, где живут исчезающие народы, например инугхуиты, или полярные эскимосы, которых осталось менее 800 человек. Последние годы я прожила в Гренландии и могу сказать, что там ситуация очень похожа на ситуацию на российском Крайнем Севере. Обычно мы проводим экспедиции на севере Гренландии, в последний раз мы прошли 4 тысячи километров на лодке: с собой не можем брать никакой еды, потому что всё пространство занято бензином. И вот мы приезжаем в деревню, где никто никогда не был, и там оказывается потрясающий дизайнер живёт, или, например, музей платьев из бисера. Потом мы обо всём этом рассказываем и показываем на выставках. Первая моя выставка открылась в Москве, а затем уже в европейских столицах и Нью-Йорке. После того как наши работы о севере Гренландии стали известны, Артур Николаевич Чилингаров предложил нам организовать такие же экспедиции в России.

– Ваши первые впечатления о Якутии?

– Якутия известна миру своими природными богатствами. Но мало кто знает, что в кладовой России за последние годы были созданы многие инновационные технологии. Создаётся новое лицо Якутии – это непростая работа, в которой участвуют люди самых разных специальностей, от учёных до художников.

В республике ведётся большая работа по восстановлению уникальной породы якутской лошади и якутской коровы, не боящихся 60-градусных морозов. Герман Арбугаев, местный предприниматель и партнёр экспедиции Avannaa, создавший уникальный этно-комплекс «Чочур Муран», совместно с кинологом Леной Сидоровой воссоздал исчезнувшую породу якутской лайки. Для детей–участников нашей экспедиции эти животные неразрывны с их ежедневной жизнью. Именно поэтому они главные персонажи их картин и скульптур. Через наши страницы на социальных сетях мы показываем миру их работы, и люди впервые в своей жизни узнают, что Якутия – это не только алмазы и золото. И правда, главные алмазы Якутии – это её люди. Дети, старики и все остальные.

« Главные алмазы Якутии – это её люди. Дети, старики и все остальные.»

– Какова цель ваших экспедиций? Это какие-то антропологические исследования?

– С одной стороны, мы пытаемся создать архив того, что исчезнет через несколько лет, а с другой стороны, помочь местным художникам найти своего зрителя. Во время наших поездок мы также активно работаем с детьми, например мы создали театр на дрейфующем льду в Гренландии, теперь то же самое мы хотим сделать на Чукотке.

– Отличается ли чем-то жизнь людей на нашей Арктике от той же Гренландии, по вашим ощущениям?

– Чтобы добраться до нужных мест в Якутии, мы ехали вдоль Колымского тракта: вначале на УАЗе, потом – в ковше трактора и в маленькой надувной лодке. Всё это проходило во время наводнения, которое, по сути, является результатом изменения климата. Деревни, которые раньше были соединены просёлочными дорогами, сейчас превратились в острова. Мы приплыли на один из таких островов и внезапно нашли какую-то удивительную жизнь. Например, традиция якутских национальных костюмов была утеряна в советское время, а сейчас она возвращается обратно. Местные жители также создают уникальные произведения искусства из кусочков меха, из бересты и т.д. 82-летняя Анна Акимова сама основала первый в истории частный музей якутской одежды, каждый человек там художник – ни на Аляске, ни в Канаде мы такого не видели. Когда мы вернулись из экспедиции, про нас написал известный портал, и эта статья попала на глаза Полу Родзянко – председателю совета и исполнительному директору Hermitage Museum Foundation – организации, которая занимается выставками Эрмитажа за рубежом, и он предложил нам провести такую выставку в Нью-Йорке. Мы решили провести выставку на базе центра дизайнера Донны Каран – она его сделала специально для художников, которые без внешней поддержки не смогут показать своё искусство другим людям. Выставка в Нью-Йорке должна была состояться изначально в ноябре, но сейчас мы думаем, что, скорее всего, она состоится в декабре. Мы решили включить туда экспонаты с севера Гренландии, чтобы показать, что Арктика едина. Людей, которые всегда там жили, объединяет не только одна похожая земля, но и похожие языки, искусство и т.д.

« Мы пытаемся создать архив того, что исчезнет через несколько лет, а с другой стороны, помочь местным художникам найти своего зрителя.»

– Искусство в Арктике – какое оно? В чём его истоки?

– Этой зимой мы прошли более 2,5 тысячи километров по тайге и тундре на оленьих упряжках, лошадях и пешком через самые труднодоступные наслега в северной Якутии. -50°С на дворе, ни проточной воды, ни туалета, но при этом каждый человек здесь, вне зависимости от профессии, – художник. По-другому здесь выжить просто невозможно.

Одежда, мебель, украшения, музыкальные инструменты, амулеты – всё производится из остатков съеденного или использованного, здесь не выбрасывается ничего, ни кости, ни волосы, ни шкуры, ни даже чешуя.

« Традиция якутских национальных костюмов была утеряна в советское время, а сейчас она возвращается обратно.»

Сказочные предметы из бересты, металла, дерева, бисера, конского волоса, кожи рыбы могли бы украсить любой музей или частную коллекцию, но из-за абсолютной изолированности этих деревень работы народных мастеров остаются никем не увиденными, а значит, невостребованными.

Наша задача состояла в том, чтобы собрать наиболее интересные вещи, сделать портреты художников, записать их рассказы для того, чтобы потом представить их – пока заочно – потенциальным покупателям.

Зарплаты у живущих здесь людей мизерны, а стоимость жизни, как везде на Крайнем Севере, гораздо выше столичной. Дополнительные приработки помогли бы людям не только жить комфортнее, но также поддерживать гуманитарные проекты – такие как сохранение традиций и передача их молодому поколению, без чего будущее самобытных регионов просто невозможно.

В партнёрстве с Hermitage Museum Foundation мы отбираем лучшие работы для возможного приобретения их для коллекции музея «Эрмитаж» в рамках инициативы «Искусство без границ». В настоящее время мы готовим выставку на базе Urban Zen Center (культурный центр дизайнера Донны Каран, занимающийся поддержкой художников и народных мастеров, живущих в труднодоступных районах мира).

– Кто помогает вам организовывать экспедиции?

– До недавних пор, так как мы базировались в Гренландии, у нас была только Avannaa, её поддерживало частично правительство Гренландии, а также частично компании, которые занимаются освоением Арктики. В основном это канадские, американские и шотландские игроки, заинтересованные в добыче нефти и газа. Однако у нас своя задача: в первую очередь мы следим за тем, как меняется климат. Если ещё 10 лет назад лёд в Арктике держался 9 месяцев, 3 года назад он не пришёл вообще, в позапрошлом году был 2 месяца, а в прошлом году его снова почти не было.

– Кого вы привлекаете в свои необычные исследования: экологов, антропологов, актёров?

– У нас два постоянных участника: я и мой гренландский партнёр Оле Йорген Хаммекен, который также является известным актёром, его последний фильм был номинирован на «Оскар» от Гренландии. У нас очень много партнёров, которые включаются время от времени в наши экспедиции. Ещё мы постоянно берём в экспедиции с собой детей, чтобы они могли узнать что-то о своей малой родине. Летом мы путешествовали в Якутии, и до следующей деревни с нами ехали разные люди, которые рассказывали нам истории своих предков, в том числе дети.

– Детская тема, видимо, занимает особое место в вашей работе?

– Наша работа с детьми основана на концепте микро-экспедиций. Большинство детей, живущих на краю земли, никогда в своей жизни не покидало собственной деревни. Максимум ездили в соседнюю деревню, и то если она не очень далеко. В этом году мы взяли группу детей из центральной Якутии и отправились с ними на «Полюс холода» в Оймякон. Нам было очень важно, чтобы они посмотрели на свой собственный край другими глазами. По дороге они рисовали, лепили, сочиняли музыку, танцевали, пели под руководством известных художников и артистов из Якутска, которые участвуют в нашем проекте. Вернулись домой они совсем другими людьми – со страстным желанием делать что-то красивое и полезное.

Мы очень благодарны компании QIWI – нашему основному партнёру в России – и её основателю Борису Киму за помощь в организации нашей передвижной деятельности. Птица-эндемик киви, символ компании, стала постоянным участником наших выставок. Дети обожают эту птичку-путешественника, теперь, наконец, появившуюся и в Арктике, и непрестанно создают её в самых разных видах, используя самые разные природные материалы – от собачьей шерсти и перьев домашней птицы до камня и льда.

– Почему вы в принципе заинтересовались Арктикой? Это очень необычное направление для путешествий.

– Я происхожу из северной семьи кочевых коми и из поморов, в ранние годы я много времени провела на Севере, в том числе в тундре, узнала, как люди могут выживать в голоде и холоде, из ничего создавая себе жизнь. После того как я выросла, я проработала 13 лет в газете «Правда», где писала про полярную жизнь, много времени провела на дрейфующих полярных станциях. Потом я прожила много лет в Америке после распада СССР, а затем переехала в Гренландию – мне показалось это очень интересным местом. Когда мы говорим об Арктике, мы должны помнить о двух вещах. Во-первых, нужно думать о людях. Есть большая разница между Арктикой и Антарктидой: в Антарктиде никто не живёт, а в Арктике люди живут тысячелетиями, и это надо учитывать. В настоящий момент в Арктике продолжается жизнь, она не заканчивается, какой бы трудной она ни была. Люди, которые принимают решения, должны понимать, что надо сделать всё возможное, чтобы, несмотря на поиски полезных ископаемых, эти народы сохранились. Во-вторых, надо учитывать климатические перемены: что произойдёт здесь через 5–10 лет, сложно сказать. Если все изменения продолжатся, Арктика изменится до неузнаваемости, и в этом надо находить поле для сотрудничества между странами.

– В последнее время некоторые наблюдатели высказывают радикальную точку зрения, что в Арктике не нужно вести добычу каких-либо полезных ископаемых, что она должна остаться исключительно культурным пространством. Что вы об этом думаете?

– Эта точка зрения мечтателей, потому что этого просто не может произойти, нефть и газ будут добываться, и их будут искать. Я говорю лишь о том, что большие компании, которые приходят в Арктику, должны обладать чувством большой ответственности, чтобы жизнь живущих рядом людей не менялась в худшую сторону.

« В настоящий момент в Арктике продолжается жизнь, она не заканчивается, какой бы трудной она ни была.»

– Какие ещё экспедиции вы запланировали на ближайшее время?

– Сейчас мы отправляемся в разведывательную экспедицию на Чукотку, где люди тоже живут в похожей ситуации и страдают от тех же изменений. После этого мы отправимся на лодках в отдалённые деревни: это будет подготовка к большой экспедиции, которая должна показать единство эскимосов, живущих по обеим сторонам Берингова пролива. Испокон веков местные жители ездили друг другу в гости, вплоть до 1948 года, когда внезапно появился ледяной «занавес», который разделил многие семьи эскимосов, люди не видели друг друга более 50 лет. И только благодаря экспедиции Дмитрия Шпаро Bering Bridge были подписаны соглашения, которые разрешили эскимосам без виз ездить друг к другу в гости. По сути, это была ещё одна стена, которая, как и Берлинская, разделяла мир надвое. Просто про неё мало кто знал и думал.

Галя Моррелл/
Galya Morrell, ColdArtist
(Художник по имени Холод),
мультимедийный художник, работающий в жанре зрелищного синтетического перформанса на дрейфующем морском льду.

Галя Моррелл провела более 25 лет в Арктике в качестве организатора и участника полярных экспедиций, репортёра, эссеиста, лектора, фотохудожника и театрального режиссёра. Её фотоработы демонстрировались на многих выставочных площадках мира и хранятся в публичных и частных коллекциях.

В 2009 г. совместно с американским композитором и дирижёром Джоэлем Шпигельманом она основала Uummannaq Music и Ice Circus – сценическую площадку на дрейфующем льду на севере Гренландии. Основной целью этого проекта была попытка поддержать традиционную культуру эскимосов и сократить количество самоубийств среди подростков в северных поселениях, вызванных резкими климатическими и социальными переменами.

В рамках этого проекта Моррелл создала серию карнавальных фантазий на льду залива Баффина, инспирированных древними эскимосскими легендами. Основными исполнителями представлений на льду были эскимосские подростки.

В 2010 г. она организовала первую в истории Неделю кыргызской культуры в Гренландии, а в 2012 г. – Неделю Гренландии в Нью-Йорке и в Кыргызстане, в 2013–2014 гг. – Дни Гренландии на Чукотке и в Якутии.

В 2012 г. совместно с гренландским полярным исследователем, актёром и просветителем Оле Йоргеном Хаммекеном она основала постоянно действующую культурную экспедицию Avannaa, основной целью которой является сохранение культуры и традиций малочисленных народов и помощь художникам, живущим в самых изолированных и труднодоступных населённых пунктах мира.

Моррелл приняла участие во многих полярных экспедициях. В 2012 г. она прошла 4 тыс. км на маленькой открытой лодке в составе гренландской этнографической экспедиции Avannaa через самые северные и географически недоступные поселения Гренландии.

Галя Моррелл – фотограф, писатель, путешественница. На маленькой открытой моторной лодке преодолела 4000 километров по Северному Ледовитому океану. Зимовала на Северном полюсе – долгую полярную ночь пережила в крошечном иглу. А ей, на минуточку, уже под шестьдесят. Тот самый возраст, когда начинается закат, силы отнимаются, а не даются. Откуда же у неё и интерес, и силы – танцевать на айсбергах босиком при температуре минус 35 градусов или ставить балет с эскимосскими детьми на дрейфующем льду Гренландии?

Меня часто спрашивают: в твоей жизни было столько событий, что хватило бы на несколько судеб, ты столько раз всё начинала с нуля – откуда в тебе это? И первое, что в ответ приходит на ум, – это слова Тимура Гайдара, которые, в сущности, определили мою жизнь. Гайдар был мне как второй отец. Он когда-то пригласил меня на работу в газету «Правда»: услышал мой репортаж на радио «Юность» (я там подрабатывала с тринадцати лет), сделал меня военным корреспондентом, дал рекомендацию в МГИМО и сформировал многие мои взгляды…

Так вот, однажды Тимур Аркадьевич сказал мне, тогда шестнадцатилетней: «Человек живёт периодами в семь лет. И когда очередной цикл подходит к концу, неважно – пусть твой поезд замечательно бежит в горку и все пассажиры довольны, – тебе нужно спрыгнуть». То есть начинать всё заново, с нуля. В шестнадцать я этого никак не могла понять. Когда поезд остановился и никуда не движется, надо слезать, это понятно. А зачем на полном ходу, то есть на волне успеха?.. Сегодня мне пятьдесят cемь лет, и недавно попробовала подсчитать, сколько жизней, по этой теории, прожила. Сбилась примерно на седьмой. Каждый раз, когда судьба выводила меня на вполне логичную, ровную, понятную и богатую событиями дорогу, я доезжала до какой-то развилки и спрыгивала с поезда на полном ходу. Что получила взамен? Попробую объяснить…

Иногда про меня говорят: советская «золотая молодёжь». Но дело не в родословной, поверьте, а в образе жизни. Мой отец, Борис Терентьевич Бацанов, был руководителем аппарата председателя Совета министров. В те времена это был Косыгин, а когда он ушёл в отставку – Тихонов, потом Рыжков, Павлов, Силаев. И вот мой отец руководил секретариатом на протяжении двадцати пяти лет у пяти разных премьеров. В каком-то смысле это рекорд, потому что обычно новый премьер собирает свою команду. Разумеется, отец был человеком абсолютно несвободным. Права на собственное время и личное пространство у него не было вообще. Он должен был находиться рядом с премьер-министром постоянно – ни выходных, ни отпусков, ни праздников.

Отец был человеком крайне интересным, говорил на пяти языках абсолютно свободно, в том числе на финском. Благодаря этому он стал близким другом президента Финляндии Урхо Кекконена. Они познакомились во время больших государственных визитов, а потом выяснилось, что оба – заядлые лыжники. Тогда это была совершенно исключительная ситуация для Советского Союза: Кекконен каждый год приглашал моего отца в ледовую экспедицию, они уходили глубоко в тундру и жили там – без удобств, в крохотной палатке, с минимальным запасом еды… А ещё папа был потрясающим бегуном. Когда он умер, я долго думала, какой памятник ему будет самым правильным. Всё, что приходило на ум, было не то. И я решила создать ему памятник… своим бегом. Начала бегать марафоны – один за другим. Папа научил меня, я своих детей, и в этом мне, на самом деле, и видится связь поколений…

Дело только в том, что воспитывали-то меня не родители. В основном мною занимался дедушка, выходец из семьи поморов. Он был носителем невероятного фольклора, северных сказок и легенд, в которых животные ходили в гости к людям, а люди превращались в животных, и всё было живым – даже камни и капельки воды. Я упивалась этим миром, который так сильно отличался от московского. А ещё у дедушки была потрясающая карта СССР, не представляю даже, где он смог достать такую. В его маленькой квартирке она занимала всю стену на кухне. Я забиралась на стол, потом на поставленный на него стул и только тогда дотягивалась до маленького таинственного острова под названием Колгуев, откуда родом был дедушка моего дедушки, ненец. В моём воображении этот остров был очень красив, и я мечтала когда-нибудь жить там, на Севере. У меня даже куколка была любимая – маленький деревянный эскимос.

Я рисовала себе будущее дипломата – совершенно серьёзно мечтала, как построю идеальный мир без войн. И после четвёртого курса МГИМО получила такую возможность: меня направили в посольство в Испании, помощником пресс-атташе. Время было на редкость интересное: первые свободные выборы после Франко, неожиданно близкое знакомство с новым руководством страны, которое ещё вчера было в оппозиции, – и я как юный корреспондент «Правды» возила вип-гостей по кишлакам Туркменистана… Первый роман с одним из руководителей страны и острое понимание того, что я не могу оставаться в МИДе.

Было два выхода: остаться в Испании или вернуться. Я не хотела подвести отца и вернулась – в «Правду». После Испании это был первый прыжок с поезда. Колесила по стране, по военным гарнизонам, но, в конце концов, моей специализацией стал Крайний Север. Кочевала с оленеводами, прошла сотни километров на собачьих упряжках, а весну проводила на дрейфующих полярных станциях. Я была очень увлечена работой – полётами между полюсами, южными и северными пустынями и за всем этим как-то забыла, что надо выходить замуж.

Когда мне в двадцать четыре года об этой необходимости напомнили, я задумалась. Все друзья, которые в девятнадцать лет за мной ухаживали, были уже женаты. И тут-то, при невероятно странных обстоятельствах, я и встретила человека из сказки, настоящего Маленького принца. Мы оба увлекались энтомологией, и нашей страстью были светлячки. Но Серёжа Намёткин их ловил для науки – как аспирант, предзащитник химического факультета МГУ. А я светлячков рисовала, мне нравилось работать с микроскопом, разглядывать мельчайшие детали, из которых потом делать большие картины. Я знала достаточно о бабочках и жучках, но была совершенно потрясена тем, сколько о них знал и понимал Серёжа. Для меня его семья стала по-настоящему родной: я была человеком крайне одиноким, жила по-прежнему вдали от родителей, а они меня приняли в свои объятия.

У нас с Серёжей родились дети. Я продолжала летать – в Арктику, но теперь, благодаря перестройке, чаще на Аляску и в Нунавут. Однажды, когда я ждала второго ребёнка, пришлось задержаться в маленькой деревне в Нунавуте надолго. И вот, я сильно заболела, а доктора в селении не было. И меня лечил местный шаман – он посадил меня на диету из мха и оленьей крови. Кровь нужно было пить натощак. Через неделю я выздоровела.

Потом, в разгар перестройки, Серёжу пригласили работать во Францию. А я, подумав, не решилась ехать с ним… Испугалась, что больше никогда не увижу Северного полюса, и Южного тоже.

Мы прожили голодные месяцы конца 91-года, а в начале 92-го мой лучший друг, знаменитый путешественник Дмитрий Шпаро, попросил меня полететь на остров Средний в архипелаге Северная Земля и помочь норвежской экспедиции подготовиться к походу на Северный полюс. Оттуда я почти напрямую улетела во Владивосток, где Дмитрий начинал многокилометровую экспедицию для трёх ребят в инвалидных колясках. Все думали, что это безумие. Помочь никто не захотел, кроме пары людей. И вот именно тогда в кабине пилотов самолёта дальней авиации ВВС я познакомилась со Стивом Морреллом. Он был бывшим лётчиком-истребителем, а в то время крупным американским бизнесменом. Сначала мы просто подружились, а спустя несколько месяцев Стив признался мне в любви. Но он был женат, у него было четверо детей. А я была по-прежнему замужем.

Опять предстоял прыжок с поезда. Но в итоге не знаю, как у нас получилась фантастическая семья. Первый муж навсегда остался моим лучшим другом – мы с Серёжей общаемся минимум дважды в неделю, сыновья говорят с ним по телефону каждый день. Но при этом они очень ценят и любят Стива. Дети Cтива тоже жили с нами в Нью-Йорке – и считают друг друга братьями и сёстрами.

В Нью-Йорке у меня была счастливая жизнь, пока все дети ходили в школу и росли вместе со мной. Но вот cамого Стива мы видели мало – он очень много работал, перемещался по всему миру: офисы его компании находились в США, Великобритании, Норвегии, Японии, Канаде, Чили. Дети рано стали самостоятельными: мне физически трудно было бы развозить шестерых по школам. Они никогда не ходили в частные школы, только в публичные, но это были лучшие публичные школы США. Летом мы продолжали ездить в экспедиции. Например, под руководством Дмитрия Шпаро впервые в истории очистили Эльбрус от мусора – собрали около семи тонн и снесли на своих плечах в долину.

Сегодня меня часто спрашивают о том, как я воспитывала детей. Были разные ситуации. В какой-то момент мне предложили проект в Индии, и я взяла с собой младших мальчиков. В первый же день я поняла, что им будет трудно в поездке. И я, по совету друга, отдала их в детдом, который он создал в джунглях для детей убийц. Мы приехали. И первое же, что увидели во дворе, была огромная кобра – она грелась на солнышке. Мальчишки пришли в ужас: «Мама, мы здесь не останемся!» Но тут к ним подошли детдомовцы и сказали: «Идёмте, мы вас с ней познакомим. Не бойтесь, она тут сто лет живёт и ещё никого не тронула. Не надо её бояться, не надо её ненавидеть. Она ведь всё чувствует». Мальчики до сих пор называют жизнь в том детдоме своим лучшим университетом.

Сегодня мои мальчики, Серж и Кевин, – взрослые, успешные люди, оба работают на Уолл-стрит, финансисты. И при этом Серж пишет музыку для фильмов и спектаклей. Кевин, как профессиональный актёр и клоун, ставит спектакли в Гренландии для эскимосских детей.

Младший сын Гали Кевин, актер и клоун, вместе они создали первый в истории "Цирк на дрейфующем льду Северной Гренландии"

Именно благодаря Кевину я спрыгнула с поезда в очередной раз – в 2006 году. Ему было пятнадцать, он серьёзно занимался балетом. И Дмитрий Шпаро как-то сказал: это очень хорошо, но неплохо бы мальчику попробовать что-то более мужественное.Тогда как раз знаменитому полярному исследователю Оле Йоргену Хаммекену нужен был русскоязычный помощник в путешествии по российской Арктике. Им и стал Кевин – переводил, ходил за покупками, помогал с документами и переговорами. А после путешествия Кевин привёз Оле на нашу дачу в Кратово, где я тогда жила. И мы познакомились. Оле потом сказал, что влюбился с первого взгляда. Но мы оба были несвободны, жили в разных концах света. Так что попробовали просто дружить.

Оле получил образование адвоката в Дании, но, в точности по формуле Гайдара, спрыгнул с поезда успеха и стал работать в Гренландии с трудными детьми, которых даже в приюты брать отказывались. Разработал свою педагогическую методику: уезжал с ними во льды, учил охотиться и выживать. Результаты были фантастические, дети радикально менялись к лучшему. И вот Оле мне предложил совместный проект: когда-то я в канадской Арктике придумала детский театр на льду и он хотел, чтобы я это повторила с его подопечными. Мы разработали проект для трудных детей, склонных к суициду, – это была настоящая эпидемия в эскимосских поселениях. Детский оркестр, театр и цирк на льду на острове Уумманнак. А потом Оле предложил мне новую идею – путешествие в дальние поселения эскимосов, сохранивших традиционный уклад. Сначала была серия экспедиций на собачьих упряжках. Оле меня потряс своими знаниями и умениями – он чувствовал опасный подводный лёд, угадывал, когда начнётся снегопад, видел в темноте, умел подолгу голодать и ходить по тонкому льду.

Однажды, во время ночёвки в нартах под брезентом, он под утро в полусне меня поцеловал. И так сам испугался, что три дня не решался со мной заговорить. А потом началась трёхмесячная 4000-километровая экспедиция Avannaa (переводится как «север») в маленькой открытой лодке. Мы путешествовали по самым отдалённым поселениям, где живут исчезающие народы, разговаривали с людьми, записывали их воспоминания, фольклор – делали всё, чтобы эта культура не исчезла. В том путешествии нас заносило снегом, мы ночевали во время бурь на санках. Мы не имели возможности помыться, ели рыбу и тюленье мясо и за время путешествия настолько просолились и пропитались запахом океана, что животные уже не отличали нас от своих – однажды мы соседствовали с целой колонией нерп и они, крайне осторожные, без всяких опасений подпустили нас к себе.

Нам критически не повезло с погодой. В арктической пустыне раньше никогда не шёл дождь. Но климат поменялся. Три месяца нас заливало дождём и шторм не утихал ни на минуту. На протяжении недели мы не могли причалить к берегу, чтобы набрать из ручья воды: волны были слишком большими для нашей маленькой лодки. Мы пытались собирать дождевую воду, от жажды и голода началось что-то вроде галлюцинаций. Зато, в конце концов, совершенно ушло чувство страха.

Наша любовь родилась, по сути дела, в тот момент, когда нашу маленькую открытую лодку швыряли пятиметровые волны и мы не знали, выбросят они нас на скалы или продолжат носить в море. Какова бы ни была предыдущая жизнь, в такие минуты люди становятся единым организмом с единой волей, способной противостоять стихии, страху и отчаянию. За это время мы поняли, что должны быть вместе. В одной из заброшенных эскимосских деревень Оле сказал мне: «Будь моей женой. Но я хотел бы, чтобы мы жили либо в деревушке Сависсивик на севере Гренландии, либо в чукотских селах Сиреники или Лорино. И давай нас поженит священник или шаман на вершине Хаммекен-Пойнт».

Мне было пятьдесят. У меня было всё, но… Дети выросли и жили самостоятельно, муж почти не бывал дома, курсируя между филиалами компании, я, по сути, осталась совсем одна. Моё решение быть с Оле для Стива стало ударом, но он проявил поразительную мудрость, не просто отпустил меня, но ещё и предложил всевозможную помощь. И, как и первый муж, по сей день остаётся моим лучшим другом. А вот Оле пришлось много труднее.

Постановка Гали Моррелл "Снежная королева" в самом северном городе мира - Каанааке

Семья Хаммекенов в Гренландии – это как Кеннеди в Америке. Основополагающий клан страны, именем которого названы улицы и историю которой знает каждый ребёнок. Оле Йорген с его мягкими, аристократическими манерами был кирпичиком империи. И когда этот кирпичик вывалился, его датская подруга начала войну. Она приставила к Оле телохранителей. Он оказался в изоляции – не мог говорить со мной ни по телефону, ни по электронной почте. Посторонние люди, охранники, проверяли, что он делал в туалете – не дай бог взял с собой планшет или телефон. Вся наша переписка велась в зашифрованном режиме. Я думаю, если бы она не окружила его охраной, не кричала на него и не оскорбляла публично, всё могло бы получиться по-другому. Но так у него не оставалось выхода. Он взял билет в Нью-Йорк и, как Михаил Барышников, оторвался от своих преследователей прямо перед выходом на самолёт.

Когда Оле прилетел, мы стояли в аэропорту и плакали, как дети. Мы любили друг друга. Мы понимали друг друга. И нам хотелось делать всё вместе.

На Северном полюсе. Ледовая станция "Барнео"

Конечно, в Нью-Йорке были казусы. Оле, который так хорошо ориентировался на льду и на море, совсем растерялся на Манхэттене. Он смотрел на небоскрёб и говорил: «Эта гора вчера здесь не стояла». Он не знал, как пользоваться кредитной карточкой. Ему не нравилась магазинная еда – не было мяса кита и моржа. Он по сей день, бывая в Нью-Йорке, бережёт воду, как в Гренландии. Я после еды мою посуду, а Оле хочет, чтобы я пользовалась одной тарелкой и не мыла её в течение месяца, чтобы не тратить воду: он уверен, что это неправильно. Мытьё, уверен он, загрязняет наш мир, а нам надо думать о чистоте океана. Это шокирует моих детей и гостей, конечно, но Оле ест из одной тарелки. А я свою украдкой мою.

Он патологически бережлив – не в состоянии выбросить ни одного кусочка еды. Если осталось мясо – сушит его на верёвочках, запах стоит соответствующий (однажды за это на нас пожаловались соседи, а у нас кооператив в самом снобистском районе Манхэттена). А если кто-то что-то не доел, он собирает это в ведро для собак. И в итоге мы с ним идём на Ист-Ривер или на Гудзон и он там кормит чаек. А я всё время боюсь, что полиция нас заметёт за разбрасывание остатков еды в общественном месте. Его ужасают огромные горы мусора, которые каждый день вырастают возле домов и потом куда-то исчезают…

Было непросто, но всё как-то складывалось. Дети нас поддержали полностью. Друзья тоже. Но бывшая подруга Оле не унималась – она объявила на меня настоящую охоту, пообещала снять с меня шкуру, как с нерпы, и обить ею свой диван. Устав от ежедневных угроз, мы приняли радикальное решение – уехать в добровольную ссылку на Чукотку. Оттуда перебрались в Якутию. И после этого вернулись в Гренландию. Там нас ждала мама Оле – Марита. Она обласкала нас, и мы встали на ноги.

Галя и Оле Йорген в иглу

Теперь уже мне пришлось учиться быть женой эскимоса. Я осваивала подводный лов и охоту, училась строить дом из снега и разделывать нерпу (кстати, перед этим нерпу нужно поблагодарить – развернуть головой к солнцу, набрать в рот воды и перелить в её рот). А ещё нужно вставать на час раньше мужа и… жевать его сапоги. Лёгкие камики из шкуры нерпы за ночь на холоде застывают до деревянности, и примерно сорок минут эскимосские жёны зубами их размягчают. В конце концов, я сломала два зуба, и Оле купил специальную машинку для камиков. Я учила языки – калааллисут, инуктун и самый главный, язык мимики: здесь многое объясняют «лицом». А у меня с этим проблема – лоб малоподвижный, все вечно подозревают, что я колю ботокс. Так что пока тренируюсь.

Мне нравится арктическое общество – они сдержанны, спокойны, в них нет истеричности и «шараханья» из стороны в сторону, как у людей мегаполиса. При этом они очень открыты и не терпят лицемерия. Там нет понятия «разговора ни о чём», а молчание имеет особую ценность. А ещё мы на Севере едим китов, тюленей, моржей, нерп и белых медведей. Но мы никогда не убиваем больше, чем нужно для пропитания на данный конкретный момент, нет никаких «оставить на послезавтра». Этим возмущаются люди с материка, где продаются специально выращенные на убой курочки, индейки и свинки и их едят без всяких рефлексий. А у нас в магазине мало что есть, мы охотимся…

Живём мы сейчас в основном между Гренландией и Америкой. Зимой в Гренландии все много спят, а у меня есть возможность читать, рисовать, писать. А летом мы много путешествуем. В Нью-Йорке жизнь очень суетная, но я встаю в пять утра и бегаю в Центральном парке: бегу с телефоном и надиктовываю планы на день, планы статей, сюжеты картин… Ещё мы бываем в Сибири, на Аляске, на севере Канады. И стараемся приезжать в Осло, где живут мои дети, в Россию, Швейцарию, Монако и Скандинавию, где у нас с Оле проходят выставки.

Мы обмениваемся всем, что нам дорого. Оле, например, прочёл «Маленькие трагедии», читает «Братьев Карамазовых» – и поражается не русской специфике, а тому, как наши писатели точно угадывали будущее. А я открыла для себя литературу, связанную с освоением Арктики. Я всё больше и больше ощущаю своим домом именно Север. Мне теперь труднее приезжать в большой город, приспосабливаться к этим условностям, к этим правилам игры…

На Севере я научилась громко смеяться. Когда приехала туда впервые, обратила внимание на одну особенность. Вот, скажем, произошла с тобой какая-то неприятность: что-то сломал, провалился под лёд, промазал на охоте, разбежались собаки. А люди вокруг смеются. Но они смеются не над тобой. Они смеются, чтобы тебя подбодрить. Это хороший смех. Люди на Севере смеются гораздо больше, чем в Нью-Йорке. И это действительно потрясающее лекарство, которое может заменить любые антидепрессанты.

Сцена из балета Гали Aalibarti"s Ride

Сегодня моя жизнь – это театр и цирк на дрейфующем льду. Мои актёры – это дети и старейшины самых отдалённых и недоступных арктических деревень. В наши экспедиции мы с Оле берём детей: они впервые покидают родные места и по дороге рисуют, лепят или пишут музыку. Жизнь моя cнова совершила круг. Пересаживаясь с поезда на поезд, я пришла к тому, о чём мечтала ещё с мадридских времён: к народной дипломатии. Сегодня люди объединяются в рамках наших проектов – Arctic Without Borders, Expedition Avannaa, Arctic Arts…

Кто знает, на какой поезд я вскоре сяду? Меня часто спрашивают, не страшно ли было столько раз круто менять свою жизнь? Страх есть всегда. Но это как у альпинистов. Можно бояться, заранее проигрывая в воображении вероятные опасные ситуации. Но в момент, когда ты отправляешься на вершину, страх должен уйти. Если он сохраняется, идти нельзя, это путь к быстрой смерти. Остановись, если боишься, если не готов. Можно испугаться потом, задним числом, оглядываясь. Но не в процессе, не во время своего путешествия.

Через пару лет мне будет шестьдесят. И я замечаю, что страха остаётся меньше, чем когда мне было двадцать или тридцать. Ты уже знаешь, что может случиться, ты готов к неудачам и знаешь, что нужно терпение. Ты также знаешь, что поезд, на который ты опоздал, всё равно придёт – просто часом позже. Нужно лишь расслабиться, глубоко вдохнуть тридцать раз и не поскользнуться на платформе в тот момент, когда придёт следующий поезд. А он придёт, сомнений в этом нет.

Можно ли остаться и никуда не прыгать? Конечно! Но просто жизнь окостенеет. Начнётся артроз, артрит и депрессия. Если ты начинаешь всё заново в шестьдесят, ты снова будешь ребёнком.

И ещё есть один секрет, который помогает мне идти вперёд. Как-то одна очень старая женщина-якутка, в то время ей было девяносто пять лет, а сейчас уже нет в живых, сказала мне одну фразу: «Будь выше своей судьбы». Она объяснила так: всем нам уготована какая-то линия жизни, случается разное, и трудное, и трагическое. Как пережить такое? Та женщина объяснила: «Можно упасть и не подняться. Упадёшь в грязь, в нашу тающую вечную мерзлоту, – и уже никогда не поднимешься. Что бы ни случилось – корми Свет и не корми Тьму».

фото: личный архив Г. Моррелл

Посвящённая важности физиологии вызвала живой отклик. Я поняла, что эта тема важна для вас.

Но при этом почти у каждого из нас в голове крутятся мысли: я не смогу похудеть, страшно обливаться холодной водой, я не заставлю себя заниматься спортом и т.д.

Да ерунда всё это!

Я нашла в сети историю об удивительной женщине, которая лишний раз доказывает: нет ничего невозможного, если ты принял твёрдое решение. Героиня этой истории

В 53 года танцует балет на дрейфующих льдинах.

Её зовут Галя Морелл. «Она танцует босиком, в легком платье, в мороз, в Арктике. Иногда оступается и падает в ледяную воду. Но утверждает, что ничего страшного в этом нет.

Когда Гале Моррелл было около пятидесяти, она вдруг осознала, что большую часть времени сидит в пустой квартире одна. Муж, военный летчик, все время проводил на заданиях, и они вот уже много лет встречались крайне редко, да и то преимущественно на аэродромах». Шестеро детей выросли и Гале “снова захотелось вздохнуть полной грудью и испытать радости преодоления и полёта”.

Поэтому вместо того, чтобы организовать с соседками клуб: “Как я несчастна, стара и одинока” Галина решила объединить свою любовь к танцам и Северу.

«За последние три года Галя Моррелл прошла по Сибири сотни километров с эвенками - оленеводами-кочевниками. Путешествовала по Якутии на лошадях. Побывала (и танцевала) на Беринговом море, на Чукотке, на Аляске, и в северной канадской провинции Нунавут, где живут канадские эскимосы. «Холод учит не бороться с природой, а принимать ее», - говорит она.

Что самое интересное, она встретила новую любовь — Оле Йоргена, профессионального путешественника и арктического альпиниста. Галя и Оли вдвоем преодолели 4000 километров на маленькой открытой моторной лодке по Северному Ледовитому океану. Так и познакомились поближе.

«В этом путешествии я обрела удивительную гармонию, ради которой, наверное, я и совершила все эти перемены в своей жизни, - говорит Галя. - Гармонию жизни и смерти. Мы попадали в сильные штормы, несколько раз оказывались без еды и питья, вдали от людских поселений. (А мы порой боимся пропустить обед) Когда смерть так близко, в какой-то момент перестаешь ее бояться. Жизнь и смерть становятся как бы единым пространством. Пережив этот поход, мы с Оли решили, что теперь будем вместе».

На вопрос: «Что вы можете сейчас, чего не могли в 35?» — Галя ответила:

“Танцевать на льду!

Во-первых, я сейчас в намного лучшей физической форме, чем была в 35 лет. Только с возрастом я поняла, что наше тело - это священный сосуд, который надо уважать и беречь, иначе он разобьется.

Во-вторых, потому что теперь я совершенно не боюсь, что кто-то подумает или скажет обо мне плохо. Теперь меня это абсолютно не беспокоит».

Если женщина под 50 смогла сделать такие вещи, то неужели мы не сможем подкорректировать свой режим дня и питания?

1. С 23.00 до 13.00 ничего не есть.
2. Питаться сырыми фруктами и овощами весь день, за исключением 3-х часов подряд (на выбор)
3. Каждый день обливаться холодной водой.
4. 3 часа в неделю заниматься йогой. Дополнительно к тем тренировкам, которые я веду сама.

Это тестовый режим. Если понравится, буду продолжать. Сегодня идёт всего лишь третий день, а я уже чувствую гораздо больше лёгкости и энергии!

А теперь у меня предложение к вам.

Хватит размышлять! Пора действовать решительно. Что вы готовы сделать для своего тела и здоровья начиная с завтрашнего дня?

Напишите в комментариях. Такая запись будет вас мотивировать.

Вторник, 01 Декабря 2015 г. 20:58

«В молодости я часто переживала, что упускаю уникальные возможности, и очень расстраивалась по этому поводу. Только с возрастом я поняла, что поезд удачи останавливается на вашей станции постоянно. Если вы не успели на него, не переживайте, не отчаивайтесь и, главное, не уходите с вокзала. Обязательно придет следующий. Надо только быть готовым впрыгнуть в него, когда он в очередной раз остановится на вашей станции»

Галя Морелл

Выставка Гали Морелл

Галина родилась в московской обеспеченной семье в 1961 году. Обеспечанная семья, МГИМО. Умница, красавица. С 17 лет работала корреспондентом в газете «Правда»,


Галина Морелл журналистка

проработала там 13 лет, писала про полярную жизнь, так как много времени проводила на дрейфующих полярных станциях. И была счастлива – любимый муж (известный ученый, нефтехимик), двое детей.


Галина Морелл с детьми

А потом произошла перестройка, которую она очень тяжело пережила. Первый муж, не смог себя найти в России 90-х, уехал во Францию. Галина решила остаться на родине, так как считала, что столько впечатлений и такой интересной жизни у нее больше нигде не будет. С ней остались двое детей. Кстати, с мужем у нее и сейчас хорошие отношения, они перезваниваются друг с другом каждые два дня. А разве с этой женщиной могут быть другие отношения? Она настолько искренняя, открытая и заинтересованная в людях. Она влюбляет в себя всех.
Впрочем, от судьбы не уйдешь. Встретив другого мужчину своей жизни, американского летчика-истребителя, Галина все-таки уехала из России в Америку.

Второй муж Галины Морелл

Со вторым мужем она встретилась в Сибири, они влюбились с первого взгляда. У него было четверо детей от первого брака (бывшая жена ушла к другому, который остался с 5 маленькими детьми). Галина стала матерью 6-х детей. Хоть она смеется и говорит, что на самом деле детей у нее уже тогда было намного больше. Ведь с бывшей женой второго мужа и ее новыми детьми она тоже дружит) Ох, запутаешься)) Но не это главное, ведь она считает, что семья никогда не разрушается, она только может расширяться. Все продолжают оставаться близкими друзьями и дорогими людьми.

Галина Морелл с мужем американцем

25 лет Галина прожила в Нью-Йорке, но постоянно путешествовала по миру с мужем (в связи с его работой). Она погрузилась в роль матери, с удовольствием «посещала» школу с детьми, выполняя вместе домашние задания, открывая новый мир для себя и воспитывала детей, скажем… не совсем типично).

Полюбите кобру – и вам не будет страшно.

«Своей главной целью воспитания я всегда считала – научить детей смотреть на мир без страха».


Приведу всего лишь два примера, которые на меня произвели огромное впечатление. Когда она поехала работать с мужем в Индию, то там она определила детей в интернат, расположенный в джунглях. Интернат был организован ее другом для детей, чьи родители никогда не выйдут из тюрьмы – это были дети самых отъявленных преступников.

“Мои дети, которые к тому времени все играли на различных музыкальных инструментах, думали, что вот они приедут в такое место, где детям грустно и плохо, у которых было несчастное детство, и будут устраивать для них различные мероприятия, учить играть на фортепиано, флейте, виолончели и т.д. А получилось наоборот. Вот эти мудрые дети-сироты с безумно страшной судьбой многому научили моих детей”

Когда Галина привезла детей в интернат, во дворе лежала огромная кобра. Дети испугались и стали проситься обратно. Так вот первый урок детдомовцы преподали ее детям, отведя их к кобре. Они сказали, что кобра ничего не сделает, если ее не трогать и не бояться. Она живет здесь и никому не хочет причинить зла. Ее просто надо полюбить. Другой урок – это отношение к еде. Выбор не только блюд, но и продуктов был очень скуден. Они собирали каждую крошку со стола. Конечно, они научились ценить еду. И таких уроков было много.


фото Арктики Гали Морелл

Галина говорит, что знает – это были тяжелые условия, но она уверена, что это был один из главных и необходимых периодов становления личностей в жизни ее детей. И так она поступила сознательно, чтобы ее дети смогли открыть для себя новые горизонты. И дети ей за это благодарны.


Сын и Галя Морелл на фото

А вот еще один (причем, отнюдь, не последний) период становления ее младшего сына. Он поступил в очень престижный колледж ковбоев в Долине Смерти. Сам захотел, упорно готовился и поступил. 2 года он был оторван от мира. Студенты жили как отшельники. Они все делали своими руками – выращивали пшеницу, разводили живность, сами готовили и обслуживали себя. Семье и друзьям приезжать сюда было нельзя (мамы могли упасть в обморок, увидев условия проживания).

Долина Смерти – это суровая и безжалостная земля. На протяжении 5 месяцев в году жара господствует на этой территории, а в течение последующих 7 месяцев знойная погода лишь немного ослабляет свою силу. Температура летом, обычно выше 50 °C. Но поступить в колледж необыкновенно трудно. Зато студенты сами организовывали себе учебу. Они выбирали себе преподавателей, и любой профессор по их просьбе прилетал к ним и давал уроки – это могли быть занятия танцами или лекции по ядерной физике (на любой вкус). Все оплачивает колледж.

Новый крутой разворот в жизни Гали Морелл

У брата Гали в детстве была коллекция деревянных куколок разных национальностей. В конце концов, они все потерялись, а у девочки остался одна кукла – эскимос. Эту куклу она очень берегла. Но случился пожар, сгорел весь дом и кукла вместе с ним. Горько оплакивала она эту потерю и не подозревала, что судьба через много лет подготовит ей встречу с настоящим эскимосом, который станет ее любимым мужчиной.


Оле Йорген Хаммекен

Эскимос Оле Йорген Хаммекен – адвокат, гренландский исследователь и путешественник. Его привел на подмосковную дачу сын Галины Кевин, который стал помощником Оле в экспедиции по российской Арктике. Сын был полон впечатлений после экспедиции и хотел познакомить маму с невероятным человеком. Они встретились и поняли, что созданы друг для друга. Вот как вспоминает первую встречу с Галиной Оле.


Оле Йорген Хаммекен эскимосская жизнь

Я посмотрел ей в глаза и почувствовал, что мое гордое эскимосское сердце провалилось в пропасть, куда-то на Южный полюс — в Антарктиду. Если бы я не знал Кевина, я бы принял ее за подростка. Но на самом деле она была всего на пять лет моложе меня. Выяснилось, что она раньше была в Арктике. Два часа мы говорили с ней про лед, про китов, нарвалов, тюленей и белых медведей, про то, что мы оба любили и понимали, а когда пришло время расставаться, я понял, что уйти не могу. Но и остаться было нельзя. Она была замужем за серьезным американским предпринимателем, миллионером, в молодости летчиком-истребителем. Она жила в манхэттенском небоскребе и, конечно, не собиралась менять свой образ жизни ради меня — эскимоса, родившегося на ледяном острове, чьи предки ходили в шкурах и только недавно перешагнули из эпохи великого оледенения в современный век.


Оле Йорген Хаммекен и Галя Морелл

Но Галя Морелл в 50 с лишним лет поменяла свой образ жизни. Сейчас Галина живет между Москвой, Осло, Гренландией и Нью-Йорком.


Она готова стать настоящей эскимосской женой. А это ведь целая наука, которой учатся с самого раннего возраста.

Наука быть женой эскимоса - Галина Морелл


Муж у эскимосов — охотник, а весь быт лежит на жене. Первым подарком, который Оле мне сделал, был круглый нож улу с костяной ручкой, который в их семье передается по наследству. С помощью этого ножа эскимосская жена строит из твердого снега дом. Окно для ледяного дома она возит с собой в нартах. Раньше в качестве стекла использовался желудок нерпы, а сейчас — кусок пластика. Этим же круглым ножом она разделывает нерпу. Это женское занятие. Меня учили этому мастерству, и я скажу, что сделать это ох как непросто. Если разрежешь нерпу не в том месте, растечется желчь, и всю тушу можно выбрасывать. Но прежде чем начнешь разделывать животное, нужно провести ритуал. Надо взять немножко воды, погреть ее во рту и влить в рот нерпы, которая лежит, развернутая головой в сторону солнца. Эскимосы, таким образом, благодарят животное за то, что оно дало им свое тело.
Также эскимосская жена должна шить одежду, готовить еду, думать о запасах и ублажать мужа, чтобы у него было хорошее настроение.

Раньше жена вставала за час до подъема мужа, чтобы размягчить зубами его сапоги — легкие, как носки, камики, которые чаще всего шьют из шкуры нерпы. За ночь они замерзали, деревенели. Жена, разжевывая кожу минут 30-40, чтобы она стала мягкой, заботилась, чтобы первый шаг в новый день у мужа был комфортным

У Галины наступил период экстремальных арктических экспедиций. Вот небольшие отрывки ее впечатлений.

Мы ходим в звериных шкурах и охотимся с гарпуном. Мы пьем живую кровь и порой не моемся месяцами. У нас треть года длится ночь, треть – день, а все остальное время – сумерки. Мои друзья искренне жалеют меня. Мой переезд из Манхэттена на север Гренландии они рассматривают как опрометчивый шаг назад – в каменный век, в антропогеновое время, в великое оледенение. Но это, конечно, с какой стороны посмотреть – если из космоса, то не нужно быть Эйнштейном, чтобы увидеть, что мне сильно повезло. Ведь теперь я живу там, где живет настоящая элита мира. Потому что выше нас не живет никто


путешествие Оле Йорген Хаммекен и Галины Морелл

Вместе с Оле на маленькой открытой лодке они преодолели по Северному Ледовитому океану 4000 км. Два месяца они жили бок о бок, умываясь ледяной забортной водой, остерегаясь белых медведей, огибая айсберги, засыпая на дне лодке, попадая в сильный шторм. «Пережив этот поход, мы стали едины и поняли, что будем вместе»

Проекты Галины Морелл.


Цирк на льду -фото Г. Морелл

Один из первых проектов Галины – танцы на льду. Она танцует в платье, босиком в минус 35 градусов.


Иногда оступается и падает в ледяную воду… «Если переживешь первые 7 минут, когда возникает чудовищная боль, то потом уже не холодно, а, наоборот, ощущаешь неземное блаженство»


Галина побывала на Чукотке, Аляске, в Якутии. Она находит самые отдаленные вымирающие поселения эскимосов, собирает их истории и легенды, устраивает музыкальные спектакли, цирковые представления, используя в качестве сцены дрейфующие льды и привлекая местных жителей в эти представления.
Галина Морелл с Оле основали «Культурную Экспедицию Аваннаа». Цель экспедиции — помощь творческим людям, живущим в изолированных населенных пунктах, а также борьба с эпидемией самоубийств среди подростков в северных поселениях.


Они стали настоящими родителями для сотен детей, они стали друзьями для людей, которые потеряли веру в жизнь.

«Со мной часто связываются люди из газет, которые видели мои арктические снимки, и просят сделать социальный репортаж про алкоголизм, наркоманию. Но они не понимают, что я этим не занимаюсь. Я работаю с очень многими людьми — бывшими алкоголиками, и точно знаю, что если человека показывать алкоголиком, ужасным-кошмарным, то ему будет от этого только хуже. Я делала, например, колоссальный проект — очень большие портреты бывших алкоголиков и просто алкоголиков размером два метра на метр, на которых они выглядели как самые красивые люди в мире. Они смотрели на эти портреты и говорили: «Боже, впервые в жизни кто-то меня увидел таким, это действительно я».

После 50 лет, если не любить, очень скоро станешь старым.

Галя Морелл любит Север и благодарна ему за то, что он возвращает человека к своему настоящему «я». Она научилась ценить каждое мгновение и быть очень-очень терпеливой.
фотография собак севера галя морелл


«И вообще в Гренландии учишься всему. Идти по тонкому льду и не проваливаться. Жить долго без еды. Не мерзнуть. Не вредничать. Не жаловаться. Не смотреть на мир через очки стереотипов»


«Я вхожу в каждый новый этап жизни без трагедий и стараюсь прожить его настолько хорошо, насколько могу. Я не знаю, что будет со мной завтра. Я никогда не планирую, потому что у нас есть лучший планёр (смотрит наверх), чем мы сами. Я просто стараюсь делать свою работу честно, хорошо и вкладывать всю себя без остатка»


Проект цирк на льду

Обязательно нужно любить! Себя, людей, мир вокруг. После 50, если не любить, очень скоро станешь старым. И ни в коем случае нельзя обижаться на жизнь и жаловаться.

И, напоследок, интервью Юлии Меньшовой с Галей Морелл. Посмотрите обязательно!

Спасибо большое подружке Люсеньке за ссылочку!!!

Рассказывает удивительную историю жизни Гали Моррелл.

В свои 53 года эта жизнерадостная женщина танцует балет на дрейфующих льдинах! Она танцует босиком, в легком платье, в мороз, в Арктике. Иногда оступается и падает в ледяную воду. Но утверждает, что ничего страшного в этом нет.

Когда Гале Моррелл было около пятидесяти, она вдруг осознала, что большую часть времени сидит в пустой квартире одна. Муж, военный летчик, все время проводил на заданиях, и они вот уже много лет встречались крайне редко, да и то преимущественно на аэродромах. Постоянной работы у Гали не было: последние пятнадцать лет она занималась воспитанием шестерых детей. Но теперь все шестеро - двое ее собственных и четверо детей мужа от первого брака - выросли, разъехались по университетам.

И Галя с удивлением обнаружила, что ей совершенно нечем себя занять. Так она поняла, что настало время делать не то, что надо, а то, что ей нравится.

Больше всего на свете Гале нравились Север и танцевать.

Танцы с детства были ее любимым занятием. А Север она полюбила, когда в молодости работала корреспондентом газеты «Правда» и по службе часто бывала в командировках за Полярным кругом.

Сейчас уже трудно сказать, каким образом Галя пришла в голову мысль совместить эти два своих увлечения. Достоверно известно однако, что ее первый «ледяной танец» случился благодаря другу, начавшему социальный проект: друг хотел познакомить подростков-эскимосов из самых отдаленных северных деревень с современным искусством.

В рамках этого проекта Галя и отправилась в Гренландию. Ни сцены, ни декораций конечно не было - давать представление нужно было прямо на снегу.

«Надо было как-то привлечь внимание - рассказывает Галя Моррелл, - Ну я и вышла танцевать на снег босиком, в легком платье. На улице было минус 35 градусов. Со всей деревни люди сбежались посмотреть, как я танцую. Они были потрясены - даже проезжавшая мимо собачья упряжка испуганно шарахнулась от меня в сторону. Руки и ноги страшно мерзли, но я танцевала!»

В ту первую поездку, она выступала еще много раз: Галя провела в Гренландии несколько месяцев. И с тех пор уже три года ездит почти без остановки. Забирается в самые отдаленные северные районы и танцует босиком на дрейфующем льду.

Свои танцы она фотографирует маленьким фотоаппаратом, который устанавливает на небольшую треногу. Вернувшись из очередной поездки, Галя устраивает выставки своих фотографий. И таким образом привлекает спонсоров для следующих поездок.

Конечно, танцы на льдинах - занятие небезопасное, время от времени Галя оступается и падает в ледяную воду. Она утверждает, что это совершенно неземное блаженство. Надо только пережить первые семь минут, когда все тело пронизывает адская боль, и кажется, что вот-вот умрешь. Но зато потом, если не умереть за семь минут, то получаешь от купания огромное удовольствие.

За последние три года Галя Моррелл прошла по Сибири сотни километров с эвенками - оленеводами-кочевниками. Путешествовала по Якутии на лошадях. Побывала (и танцевала) на Беринговом море, на Чукотке, на Аляске, и в северной канадской провинции Нунавут, где живут канадские эскимосы.

Галя уверяет, что после пятидесяти она как будто родилась заново. «Холод учит не бороться с природой, а принимать ее», - говорит она.

Впрочем, главная цель ее поездок даже не в том, чтобы танцевать на льдинах или получать удовольствие от купаний в Северном ледовитом океане. Она находит самые отдаленные эскимосские поселения, которые находятся на грани исчезновения. Общается с их жителями, ставит с ними музыкальные спектакли, танцует для них и собирает их истории и легенды.

В одной из таких поездок Галя встретила Оле Йоргена, профессионального путешественника и арктического альпиниста, эскимоса по рождению.

Как начались их отношения? Да вот, в прошлом году Галя и Оли вдвоем преодолели 4000 километров на маленькой открытой моторной лодке по Северному Ледовитому океану. Так и познакомились поближе.

Лодка была малюсенькой, без туалета, без системы обогрева. Галя и Оли спали прямо на дне лодки, расстелив матрас на газовых баллонах, с помощью которых они готовили себе еду на горелке. Мылись ледяной забортной водой. Так они прожили два месяца.

Их целью было добраться до самых отдаленных поселений эскимосов, которые практически недосягаемы и, благодаря этому, по-прежнему сохранили без изменений старый уклад и традиции жизни. Добраться до этих поселений, полностью оторванных от современного мира, можно только на маленькой лодке и только в определенное время года.

«В этом путешествии я обрела удивительную гармонию, ради которой, наверное, я и совершила все эти перемены в своей жизни, - говорит Галя. - Гармонию жизни и смерти. Мы попадали в сильные штормы, несколько раз оказывались без еды и питья, вдали от людских поселений. Когда смерть так близко, в какой-то момент перестаешь ее бояться. Жизнь и смерть становятся как бы единым пространством. Пережив этот поход, мы с Оли решили, что теперь будем вместе».

Что вы можете сейчас, чего не могли в 35?

Танцевать на льду! Во-первых, я сейчас в намного лучшей физической форме, чем была в 35 лет. Только с возрастом я поняла, что наше тело - это священный сосуд, который надо уважать и беречь, иначе он разобьется.

Во-вторых, потому что теперь я совершенно не боюсь, что кто-то подумает или скажет обо мне плохо. Теперь меня это абсолютно не беспокоит.

Хотели бы вы снова стать молодой?